Правда ли, что Павел Третьяков запретил пускать в свою галерею Илью Репина?

В интернете немало публикаций о том, что смотрители должны были всячески препятствовать Репину, если тот захочет посетить Третьяковскую галерею и попытается переписать свои картины. Давайте разберёмся, было ли такое на самом деле.

Судя по всему, легенда происходит из книги воспоминаний Николая Мудрогеля. Он начал работать с Третьяковым ещё юношей и даже жил в доме коллекционера, где наблюдал за его работой и окружением. Галерее Мудрогель отдал почти 60 лет своей жизни и оставил мемуары, в которых размышлял об искусстве, рассказывал о Третьякове и его отношениях с русскими художниками того времени, в том числе с Репиным.

Мудрогель вспоминает, что Третьяков одновременно ценил и боялся Репина, которому «ничего не стоило вместо того, чтобы поправить какое-нибудь небольшое место на картине, переписать гораздо больше». При этом не всем обновлённые полотна нравились, и именно из-за этого произошёл конфликт с владельцем галереи.

В 1885 году Третьяков купил картину «Не ждали». В газетах писали, что лицо вернувшегося из ссылки народовольца «не гармонирует с лицами семьи». Спустя два года, когда Третьякова не было в Москве, Репин приехал в галерею и заверил хранителей, якобы ему разрешили подправить полотно. Через полчаса работы художник, уже никого ни о чём не спрашивая, переместился к «Ивану Грозному и сыну его Ивану» и изменил тон лица царя, а затем направился к «Крестному ходу в Курской губернии» и сделал более «пыльным» задний план. Не дождавшись возвращения Третьякова, Репин уехал обратно в Петербург, откуда отправил коллекционеру письмо:

Вы уже, конечно, знаете, что вчера я был в Вашей галерее; я заправил, что нужно, в картине «Иван Грозный», исправил наконец лицо входящего в картине «Не ждали» (теперь, мне кажется, так) и тронул чуть-чуть пыль в «Крёстном ходе» — красна была.
<…>
Да, относительно галереи Вашей: 1-й Большой зал стал теперь очень некрасив: много вещей однообразных по тону и по размеру пестрят; большим картинам не дано должных мест. Впечатление беспокойное и неизящное.
<…>
Вообще, размещение меня очень огорчило, только мои висят хорошо.

Коллекционер пришёл в бешенство, обнаружив внесённые без его ведома правки, и даже на несколько месяцев прекратил общение с Репиным. Когда тот вновь приехал в Москву, Третьяков вызвал Мудрогеля и ещё одного хранителя на очную ставку с художником, раскритиковал обновлённые картины и возмутился тем, что Репина вообще к ним подпустили. Но всё же о явном запрете на посещение галереи в мемуарах не говорится: «Третьяков был очень строго настроен. С тех пор он очень боялся давать Репину поправлять его собственные картины». Вероятно, подобные попытки Илья Ефимович предпринимал и в дальнейшем, ведь в 1891 году он в своём письме Суворину пожаловался:

Каждый раз, приезжая в Москву, я что-нибудь поправляю в своих вещах — я бы их все переписал снова. Третьяков последний раз объявил мне, что он мне это запрещает. Я сначала обиделся, а подумав, согласился, что он прав.

Судя по всему, растиражированная история о том, как Репина не пускали в Третьяковскую галерею вовсе, больше похожа на исторический анекдот. Хотя некоторая фактическая подоплёка за ним есть.

Полуправда

Что означают наши вердикты?

Почитать по теме:

1. Н. Мудрогель. Пятьдесят восемь лет в Третьяковской галерее. – Л.: Художник РСФСР, 1962.
2. И. Репин. Письма (http://az.lib.ru/r/repin_i_e/text_1892_pisma.shtml)