В соцсетях часто встречается история о том, как французские газеты последовательно называли Наполеона во время его возвращения из ссылки «чудовищем», «людоедом» и «узурпатором», а затем «Его Императорским Величеством». Мы решили проверить, соответствует ли это действительности.
Чаще всего история о поведении прессы во время возвращения Наполеона с острова Эльба передаётся так. За десять дней заголовки французских газет менялись в зависимости от продвижения Бонапарта к столице: «Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан», «Людоед идёт к Грассу», «Узурпатор вошёл в Гренобль», «Бонапарт занял Лион», «Наполеон приближается к Фонтенбло», «Его императорское величество ожидается сегодня в своём верном Париже». Упоминание этого эпизода есть, например, в русской версии «Википедии» со ссылкой на книгу академика Евгения Тарле «Наполеон». Встречается этот рассказ и в исторических публикациях — например, на сайте журнала «Дилетант», правда, без упоминания источника. Часто её вспоминают и в соцсетях, обычно как пример политической изменчивости прессы. Эту историю можно найти и в LiveJournal, и в «ВКонтакте», и на развлекательных сайтах Pikabu, anekdot.ru и yaplakal.com.
Академик Тарле, главный специалист советского времени по истории наполеоновских войн, действительно приводит этот фрагмент в своей книге «Наполеон», вышедшей в 1936 году. У Тарле он выглядит так:
«Правительственная и близкая к правящим сферам парижская пресса от крайней самоуверенности перешла к полному упадку духа и нескрываемому страху. Типичной для её поведения в эти дни была строгая последовательность эпитетов, прилагавшихся к Наполеону по мере его наступательного движения от юга к северу. Первое известие: "Корсиканское чудовище высадилось в бухте Жуан". Второе известие: "Людоед идёт к Грассу". Третье известие: "Узурпатор вошёл в Гренобль". Четвёртое известие: "Бонапарт занял Лион". Пятое известие: "Наполеон приближается к Фонтенбло". Шестое известие: "Его императорское величество ожидается сегодня в своём верном Париже". Вся эта литературная гамма уместилась в одних и тех же газетах, при одной и той же редакции на протяжении нескольких дней».
Сама по себе подборка заголовков выглядит сомнительной: структура газет была совершенно иной. Если взять произвольный номер правительственного Le Moniteur Universel за этот период, видно, что сообщения выглядят иначе.
Статьи о новостях из разных городов так и озаглавлены: «Лимож, 3 марта» или «Париж, 7 марта». Другие сообщения вовсе не снабжены заголовками, как, например, в приведённом выше отрывке из номера за 8 марта 1815 года. Но можно предположить, что речь идёт не о заголовках, а о фразах из различных статей.
В официальном Le Moniteur Universel первое упоминание возвращения Наполеона появляется только 7 марта. В газете был опубликован указ короля Людовика XVIII от 6 марта, в котором говорилось следующее: «Наполеон Бонапарт проявил себя как предатель и бунтовщик, вторгнувшись в департамент Вар». Затем в указе повествуется о карательных мерах, которые ждут тех, кто окажет содействие Наполеону и его армии. Никаких оценочных характеристик вроде «людоеда» или «корсиканского чудовища» там нет.
На следующий день, 8 марта, редакция газеты Moniteur принесла извинения читателям за задержку сведений о высадке Наполеона. «Доступные нам телеграфные депеши не содержали никаких деталей», — пишет Moniteur. Далее в совершенно нейтральной информационной манере описывает, как именно добирался Наполеон до Франции: 26 февраля несколько кораблей вышли из Портоферрайо, 1 марта они уже находились на рейде бухты Жуан, в тот же день Наполеон высадился на берег. На следующий день люди Бонапарта направились по дороге в Грасс. Все дороги, по данным Moniteur, контролировались верными королю войсками, пути к отступлению отрезаны. Первые известия о высадке, подчёркивает газета, попали в Париж только 5 марта. Снова обращаем внимание на то, как называют Наполеона: Бонапарт, Наполеон и никак иначе — ни оскорблений, ни звонких определений.
Чуть дальше на той же странице газеты за 8 марта — обращение к королю парижских муниципальных советников. Там говорится об «иностранце, который ступил на наш берег в тяжёлый для страны момент», о тирании, которая была при Наполеоне. Но опять же никаких «людоедов».
9 марта появляются новые подробности. Газета рассказывает о дезертирстве солдат Наполеона, о том, как жители Гренобля и Марселя вывесили в окнах белые королевские флаги и кричали «Да здравствует король!», о безупречной дисциплине в правительственных войсках. Как и в предыдущем номере, за новостями следует обращение к королю, на этот раз кассационного суда. Высадку в нём называют «безумной авантюрой», а самого Наполеона — «врагом Франции и всего мира». Но газета лишь цитирует письмо. К тому времени Наполеон, не пролив ни капли крови, уже вошёл в Гренобль, а его армия увеличилась в несколько раз за счёт присоединившихся добровольцев.
Самое резкое высказывание за первые десять дней после высадки Наполеона принадлежит маршалу Сульту, в прошлом одному из ближайших соратников императора, а в 1815 году — военному министру при Людовике XVIII. Moniteur опубликовала его воззвание к армии, в котором министр пишет, что Наполеон «настолько презирает нас, что считает нас способными предать своего законного правителя». Но и тут нет ничего про чудовищ и людоедов.
В следующих номерах Moniteur продолжает передавать новости о продвижении Наполеона, рассказывать о повсеместной поддержке короля и публиковать верноподданнические письма различных институций. В номере за 11 марта наконец попадается слово «узурпатор» — в письме судей департамента Сена.
Так продолжается до 21 марта. Номер за этот день примечателен. Он начинается с короткой новости об отъезде короля и принцев. А затем напечатана следующая статья: «Париж, 20 марта. Его императорское величество прибыл этим вечером в 8 часов в свой дворец в Тюильри. С ним вместе в Париж вошли те же самые войска, которые были посланы, чтобы его остановить». В конце столбца газета обещает на следующий день опубликовать подробный рассказ о том, что происходило за последние 20 дней, с момента высадки в бухте Жуан до триумфального шествия по Парижу.
Таким образом, в главной парижской газете за март 1815 года нет тех эпитетов, о которых пишет академик Тарле. Остаётся понять, откуда взялся этот яркий, но неправдоподобный фрагмент. В 1953 году журналист Жак Кайзер опубликовал статью в газете Monde, в которой предположил, что широко разошедшийся миф — не что иное, как плод фантазии самого Тарле. Во Франции при этом был более популярен другой вариант, более полный, напечатанный в 1945 году в «Истории парижской прессы» Рене Мазедье. Помимо шести заголовков, известных по Тарле, там были ещё три: «Людоед покинул своё логово», «Тигр прибыл в Гап» и «Узурпатора видели в 60 льё от столицы».
В 1954 году появилась новая статья Кайзера, в которой он внёс коррективы в свою предыдущую теорию. Он обнаружил, что заголовки появились гораздо раньше, а их предполагаемый автор — не кто иной, как Александр Дюма, автор «Трёх мушкетёров» и «Графа Монте-Кристо». В книге «Год во Флоренции» (1841) Дюма рассказывает о возвращении Наполеона с Эльбы. «Чтобы проследить за триумфальным шествием Наполеона до самого Парижа, нам сейчас достаточно почитать Moniteur», — пишет Дюма. И затем приводит те самые «известия», которые потом взял в свою книгу Тарле.
«Это настоящий памятник журналистике; после этого можно уже ничего не писать, большего не добиться», — саркастически отмечает Дюма.
Но и Дюма, как выясняется, не первый привёл «известия» о продвижении Наполеона. Скорее всего, писатель заимствовал их из сборника «Анекдоты XIX века», вышедшего в 1821 году. Среди множества историй есть и та, что повествует о цензуре в 1815 году. И там перечисляются те самые «известия», причём опять же со ссылкой на Moniteur.
Таким образом, в настоящих газетах нет ни следа той истории, которую часто приводят до сих пор в блогах и исторических работах. Изначально она представляет собою выдумку, исторический анекдот, в гротескном виде описывающий стремительную смену политической позиции газеты, которая в реальности в этом случае вела себя относительно нейтрально.
Фото на обложке: Wikimedia Commons
