Рассказы о фатуме, связанном с этой картиной, регулярно встречаются в интернете и даже в некоторых научно-популярных изданиях. Мы проверили, действительно ли они существовали в XIX веке.

Написанный в 1797 году портрет Марии Лопухиной считается одним из главных шедевров художника Владимира Боровиковского. 18-летняя девушка изображена здесь в год свадьбы с мужчиной, который был на десять лет старше. Спустя пять лет Лопухина умерла от чахотки. Эти печальные факты в интернете обрастают мистическими подробностями, будто бы обладание картиной или даже взгляд на неё приносил несчастье.

Подобные рассказы представлены во многих источниках. «Во времена Пушкина считалось, что стоит молодой незамужней девушке посмотреть на эту картину, и она сама вскоре умрёт от страшной болезни. Ходили слухи, что портрет стал фатальным для более чем десятка юных красавиц», сообщает портал «Тайны.нет». «В столичных салонах судачили, что портрет Лопухиной унёс жизни около десятка девиц на выданье», пишут «Независимое издание Сокольники» и Валентина Спирина в книге «Третий сын зимы. Девять жизней». Автор текста, опубликованного на портале «Усадьба Валуево», уточняет: «После её (Лопухиной. — Прим. ред.) смерти портрет стал обрастать мистическими слухами. Настолько реалистично, живо и загадочно умершая смотрела с холста, что люди начали думать, будто её отец, магистр масонской ложи и известный мистик Иван Толстой сумел заманить душу дочери в эту картину». В некоторых источниках есть уточнения о том, что после покупки картины Павлом Третьяковым миф был развеян. Эта тема эксплуатируется и в недавней книге Ирины Шлионской «Мистическое искусство: скрытые смыслы и спорные теории».

Владимиру Боровиковскому посвящено несколько научных монографий и множество статей. Искусствоведы не обделили вниманием и портрет Лопухиной — в 2019 году Третьяковская галерея выпустила даже отдельную брошюру Екатерины Евсеевой об этом полотне в серии «История одного шедевра». Ни в одном из этих текстов не сообщаются какие-либо слухи, ходившие вокруг картины в XIX веке. Евсеева даже специально подчёркивает: «Вокруг портрета возникли разнообразные легенды. При всей очевидной апокрифичности, а подчас и полной абсурдности (от историй в духе "мыльных опер" о романе между художником и его моделью до мистического сюжета о наложенном на портрет заклятии), они оказались на редкость живучи и воспроизводятся вновь и вновь. Задача этого небольшого издания — освободить портрет Лопухиной от налипшего "ракушечника" домыслов, мифов и сплетен».

Упоминаний этого портрета в XIX веке (до вхождения в коллекцию Третьяковской галереи) вообще практически нет. Видимо, самое раннее — это относящийся примерно к 1885 году эпизод из жизни поэта Якова Полонского. Как пишут биографы, он увидел полотно в одном московском доме, «влюбился» в картину и сочинил стихотворение «К портрету», которое теперь часто вспоминают, говоря о картине.

Она давно прошла, и нет уже тех глаз,
И той улыбки нет, что молча выражали
Страданье — тень любви, и мысли — тень печали.
Но красоту её Боровиковский спас.
Так часть души её от нас не улетела,
И будет этот взгляд и эта прелесть тела
К ней равнодушное потомство привлекать,
Уча его любить, страдать, прощать, молчать.

Стихотворение «К портрету» датировано январём 1885 года, однако напечатали его в газете «Раннее утро» только в 1913 году (уже после смерти автора) и без названия — с сообщением, что неизвестное лицо пожертвовало этот листок с текстом Полонского Третьяковской галерее. Уточнение, что это стихи «к портрету М. И. Лопухиной» появилось уже в более поздних публикациях.

Портрет М. И. Лопухиной в экспозиции Государственной Третьяковской галереи
(фото автора)

Видимо, это стихотворение, в котором автор намекает на трагическую судьбу модели, и стало первой ступенькой к сложению современной интернет-легенды про роковой портрет. Широкой публике оно стало известно после того, как Михаил Гершензон привёл его в своей книге «Мудрость Пушкина» (1919), далее стихотворение часто упоминали учёные, литературоведы и филологи, в том числе Юрий Лотман, что способствовало росту популярности портрета.

Искусствовед Нина Молева в достаточно поздней (опубликована в 2010 году) книге «Портрет влюблённого поручика, или Вояж императрицы», ничего не пишет о мистических слухах, хотя Боровиковский — один из главных героев текста. Автору известна другая спекуляция, связанная с тем, что муж был старше Лопухиной. «Возникшая в нашем веке, несомненно под впечатлением Полонского, версия о неудачном замужестве М. И. Лопухиной не находит подтверждений в фамильных архивах», — сообщает Молева. Любопытно, что искусствовед винит в этом поэта. Борис Краевский в книге «Лопухины в истории Отечества. К 1000-летию рода» (2001) также не пишет о мистике или трагедии.

Более того, в конце XVIII века раннюю смерть Лопухиной от чахотки вряд ли бы сочли чем-то уникальным — в то время подобное было достаточно распространённым явлением. Яков Булгаков, который сообщает сыну о кончине Марии в своей переписке («князь С. И. Голицын в новой печали: умерла жена у его двоюродного брата Степана Авраамовича Лопухина»), отмечает это событие лишь потому, что упомянутый Голицын женат на его племяннице, то есть это просто семейное горе.

При этом воспоминаний о доме, где портрет, скорее всего, висел в пушкинскую эпоху, предостаточно. Евсеева предполагает, что после замужества Лопухиной в 1797 году картина могла остаться в качестве памятного подарка в доме её родителей, а потом перешла к брату — знаменитому Фёдору Толстому-Американцу, умершему в 1846 году. По крайней мере бесспорно, что в 1885 году картиной владела его дочь — московская губернаторша Прасковья Фёдоровна Перфильева. Портрет Толстого-Американца кисти неизвестного художника (возможно, С. С. Курляндцева) композиционно и по настроению напоминает портрет сестры, указывает Евсеева, и, видимо, в 1803 году писался с оглядкой на него или даже чтобы быть повешенным в пандан. Однако, несмотря на то что о Фёдоре Толстом из-за его колоритного образа жизни оставлено очень много свидетельств современников, «роковой» портрет его сестры ни разу в них не упоминается, хотя он бы прекрасно лёг в мозаику его личной легенды.

Неизвестный автор. Портрет Фёдора Толстого-Американца.
Государственный музей Льва Толстого

У дочери Фёдора Толстого в промежуток между 1885 и 1890 годом картину и купил Павел Третьяков, однако никакой «страшный миф» он этой покупкой, если верить воспоминаниям его семьи, не развеивал. Дочь Третьякова сообщает всего лишь: «Должна указать на любовь и восхищение Павла Михайловича "стариками", любовь, которую он в полной мере передал и нам. У него было несколько чудесных портретов работы Боровиковского, из которых особенно любили мы "Лопухину"».

Наконец, остановимся на фразе «будто её отец, магистр масонской ложи и известный мистик Иван Толстой сумел заманить душу дочери в эту картину». Её авторы, видимо, перепутали отца Марии Лопухиной, графа Ивана Андреевича Толстого (1747–1811), вполне рядовую историческую фигуру, с его современником, действительно знаменитым масоном Иваном Владимировичем Лопухиным (1756–1816), автором мистической книги «Внутренняя церковь» — записок, где он подробно рассказывает, в частности, о преследовании масонов Екатериной Великой.